Немного философствований

В траве лежит карп.
Он выловлен, теперь труп.
Трава не шуршит.
Желта, считает ночь, день,
Тянет свое время в смерть.

А разве есть он, твой удел?
А ты над ним, прости, корпел?

(надо больше строк, чтоб пропустили, информация в этих скобочках больше ничего не несет)

Не больно ли стоять без клетки,
Что прилипала с давних пор?
Что без родительской опеки
Открылась странно, как-то вскорь?

Больно ли слушать хваленье толпы,
Когда неизбежно понятье, что ты
Такой же простой, и немой, и глухой,
Но только лишь в равной толпе, а не той?

Молчит, закрыв улыбкою мечтанья
Все тут: и явь, и сон, и тонкие метанья.

Его рука неслась по клавишам без стука,
Без сожаления, манерного сюртука.
В простой затряпанной рубахе,
Подаренных штанах;
Сидел и улыбался он,
И был чему-то рад.

Молчали клавиши, молчали голоса,
Казалось, замерла природа, лишь гроза
Неумолимо удалялась, тИхонько звеня...

Играли кисти с воздухом,
Играл озон с седым,
С улыбкою мечтанья,
С нахмуренным, больным...
Согнал в потехе мысль,
Хоть даже не хотел,
И, чутко понурившись,
В углу себе присел.

Взметнулась явь, угрюмо зазвучало «до»,
Зазвякал ливень, застучал в окно.
Куда-то улетучилась приятная мечта,
Заныло тело, запросило сна…

Угрюмо уходит урок,
Урчит уснувший упырь:
Устал умирать, урод.
Устал убегать, увыр.

Уснуло, устроилось ун.
Упырий «уть-уть» указ -
Увыры убрались. Уз...
Увырий укус угас.

Умытый углем угор –
Угода учителю. Ум
Уже удалился ужом.
Упырь упирается.
«Ун…»

«Учитель, убейте, уно…»
Устало уродец урчит.
Удар убогий. Умот.
Унынье ужо усыпит.


_______

1. Увыр - упырь, вампир
2. Ун - башкирское племя (само место действий - Башкирия, увыр - их и татарское слово)
3. "Уть-уть" - думаю, все знают, что так зовут уток
4. Уз - узы - оковы, кандалы (устар.)
5. Угор - холм, пригорок
6. Убогий - несильный
7. Умот - истощение
8. Ужо - потом, после

Нет печали, нет задора,
Нет ни криков, ни мольбы.
Потихоньку, по угорку,
Тащим судьбы мы земли.
От начала до начала:
Детство, юность и рассвет -
Все читали мы и сами
Расцветали в этот век.

Только кончилось мгновенье,
Что дарило нам цветы,
Только листья облетели
И на память полегли.
Мы отстали, мы присели,
Пот с нас капает ручьем.
Впереди идут другие,
Сохранив свой цвет и вой.

Мне говорили, что я умер. Я им верил. Собирал вещи, кивал на прощание... и какая-то тоска, такая тягучая и страшная, приезжала ко мне.
Ей не было особого дела до домашних - ведь меня нет. Ей не было дела до того, что ранее заботило меня - ведь не мертвому вспоминать о прошлом.

Мне просто показали, что я умер. Кивок?

Кусочки правды - белый сахар -
Пихают мне на диабет.
Спасибо, лживая бравада,
И за диагноз, и за бред.

О да! Давайте, возбраняйте
Стремиться нам к высотам тем,
Что раньше радовали вкусом
Вассалов лиры и земель!
"Зачем питаться своим сном,
Дрожать и в тон мечтаньям стон
С души срывать, когда давно
Все это вам сочинено?".

Консерв любитель да вина -
Вся эта блажь ему вкусна.
Приятен свет ушедших дней,
А новый повар в этом мелк:
"Дурацкий свежих блюд мотив,
И плохо вставлен прототип,
Не вижу здесь я брик-а-брак*...
Увольте, сударь, смысл иссяк!"


_____
*Брик-а-брак - старые коллекционные (или просто поддержанные)вещи, ценные только из-за своего возраста (одно из определений).

А кто мне скажет, где здесь сила?
Где лик достойный, где боец?
А умер он. Земля остыла.
Остался лишь народный льстец.

Холмы пристыженно умолкли
И понурили головой.
Трава прищурилась. Издохла.
А я хожу с хромой ногой.

И где-то там еще услышу
Как кони ржут и бьет народ.
Зачем вам это? Не остыли?
А я остыл. И весь мой род.

Уж долго тропка помыкает
И не ведет меня к ручью.
А что мне надо? Кто уж знает.
Мне все одно. Хоть я помру.

Я слышу песни. Тихо плача,
Их слушает со мною кровь.
Вот капля красная стекая,
Падет в седой, больной песок...

Мне нету сил. И нету рая.
Лишь только звук манит. Куда?
Быть может, скоро я растаю?..
И примет хлеба здесь земля.

Мне туго. И свою болезнь
Я всем передаю отменно.
Что сковывает? Скажешь, лень? -
Ну-ну, отнюдь... Прощай, неверный.

Мне грубостию пробит день,
И солнце светит все упрямо...
Прощай, хороший чародей!
Я так любил твои забавы.

Мне скучно - но пролечит вой
Твоей истерзанной гортани...
А через час все та же боль
Пофилософствует над ямой.

Что ж, «поиск "лиры"», понимаю,
У каждого настроен на свой красивый лад.
И каждый человек мечтает
О чем в свободный миг захочет — только так.

Утопия же, коренная,
Стоит нетронутая в наших девственных мечтах;
И приняли ее зачем-то
За весь фундамент уходящего в закат.

Я не прошу о счастье большем,
Чем бед не доставлять другим.
И все же знаю - я ничтожен,
Ведь не смогу прожить больным.

О, горек мир, но так солена тьма!
И мелко от ветров дрожит трава,
Поет кузнечик треньем, запахом - сосна,
И кажется... Я бабочка. Одна
Лишь закружусь в том мире, и у рва
Я мимолетом прикоснусь к воде,
Но навсегда останусь здесь, на дне,
Закрытая блистающей луной,
Что отразилась в луже... надо мной.

Что ты ждешь?
Кого ищешь, подлунный?

Не себя ли во тьме этой грубой?

Тираня больно, не поддавшись воле,
Так щедро обнажив клыки,
Душа поэтов лезет, раздирая
Бессовестные помыслы в стихи.

Знаешь, смешно оказаться на воле
Без боли и крови.
Без шибко какому-то чудику нужных
Посланий любовных
От матери, батьки, природы... Без соли
Застывшей вдруг мысли
И слова, что может заставить покрыться
Мурашками кожу.

Просто, безмозгло почувствовать в доле
Подкожного моря —
Слепых убеждений под черепом — словно
Бесстрашное что-то.
Смеяться безбожно, держать за скользящую грань
Пониманья, что рай
Уже близко — точнее, в тебе, в этом теле —
Полощет реальность.

Я метался по черной ленте,
Зло держал за скользящий шелк.
Скрепя сердце, просил о ветре,
Сбить отсюда который б смог.

Сном загребает быль
Грязный горячий полк...

Ветер над грязью выл,
Гроб собирая в срок.

Мне верить сложно: я чудак,
Скрываю мысли так и сяк.
Порой, скажу что невпопад
И жду ответа.
Да.
Вот так.

Когда-нибудь
С верха крыши,
Или горы, или с самого неба -
Не важно... -
Я полечу
И приземлюсь в нише,
Оставив пару строк
Потомкам
И корявое пятно дворнику.
Наверное, им это очень
Пригодится после.

Коробка о коробку:
Стучат, по трюму
Катятся.
В каждой, внутри,
Спрятана в тон им
Тряпочка.
Черная. Грязная, сок
Хранит бывшего
Главного.
Теперь, не нужная,
В бурю кинута
За борт. И
Мертвый матрос бездушно
Грустно машет ей
Шапкою.

Допустим, неожиданно,
Вдаваясь в далекие мысли,
Мы тихо мечтаем.
Мало -
Вокруг себя махая руками,
Грубо и неказисто так,
С любовью к хлебу и воде -
Снова и снова думаем:
"Хорошо быть богатым, черствым,
Любить немного мать, жену,
Есть нечто странное, вкусное,
Закутавшись в защиту и свет".
И,
Кончив этой мыслью,
Радостные,
Спешим зваться
Броско и гордо философом.

«Да бред какой-то».
Какой-то бред. Все внутри всполошилось и как-то больно ударило в затылок. Бред какой-то. Но почему? За что реальность он обозвал бредом?
И снова звучал тот же странный диалог, будто с другим миром. И снова звенели аргументы в ярком отблеске инакомыслия и чуда языка, и странная, ободранная мысль пробиралась ближе к мозгам: «А вдруг он прав?». «А вдруг он прав?!», - щебетали возле нее клетки, подавая импульс… и разрывалась, гудела от этого голова.
«Но я же вижу!.. мы же видим, знаем! Это не так», - тоскливо раздалось там же. «Мы же видим, знаем!», - поддакнули ей клетки… Но он тоже видит и знает.
На миг вдруг стало тихо. Как после несдержанного крика, звеня, сыпалась тишина. И звон становился громче, яростнее, кровь грохотала ему навстречу, пытаясь сбить последнюю преграду. За ней здравый смысл рухнул в кресло и закрылся руками. Он не мог думать сейчас, не мог видеть, как дверь продавливается под натиском шума. Шума без смысла, скверного, грязного шума!..